Франсуа и Мальвази. II том - Анри Коломон

Скинутую лестницу снова подхватили и сильные руки снова водрузили ее на прежнее место, не понятен был только порыв молодого юноши вставшего, что называется грудью и оттащенного товарищами.

На смену ему и другим встали расправившиеся со своими делами Рошен и кто-то второй, что был с ним. Капитан де Фретте так же устремился к тому самому опасному пролету, организовал защиту, и напрямую, и особенно по боковым бойницам, на которые так же возлагалась большая надежда… они и подстреливали на первом этапе лезущих, насколько им это удавалось. Но видно все уж англичане любители и знатоки мореходного дела, с выучкой канатолазца кто смог и под сильнейшим обстрелом добежал к самому верху там уже ввязавшись в драку. Того первого ранили, но не так-то просто было совсем свалить. Этот крупный малый казалось со всех сторон принимал на себя выстреленое, но продолжал проворно орудовать шпагой, когда падали другие. Но места тотчас занимались и на смену одному, подстраховав пышногривого удальца, появлялся другой. Он-то и выстрелил первым в того, кто смело высунулся в окно… Поступок смелый и самоотверженный, но героя сразу же нашпиговали свинцом и как всегда с героями бывает, он поплатился жизнью.

И в тот же момент, воспользовавшись неудачей внутри, туда устремились двое – трое со шпагами наперевес. На них в свою очередь так же накинулись и особенно в этом преуспел граф де Сент-Люк, скрестивший шпагу со здоровяком и сильно сбив, проткнул тому живот. Рошен с д’Обюссоном так же налетели на другого и «загнув» накинулись на новых желающих, еще стоявших на лестнице. Несколько прямых резких ударов: скинут один, другой, повалился третий, Фернандо вдобавок выстрелил из обоих пистолетов почти одновременно, и лестницу перевернули, скидывая оставшихся; попытались вообще скинуть, но она была зафиксированна снизу и опять новый ряд взбирающихся: срывающийся вниз, пополз неизменно вверх.

Снова завязалась схватка, защищающиеся старались не допустить противника вовнутрь и прилагали к этому все усилия. Не приводя все подробности, а они были порой ужасны.. для того, кто упал вниз с пронзенным горлом, обратим внимание на то, чем все закончилось. Шевалье наклонившись в очередной раз к Фернандо за заряженным и не дождавшись такового за то время остановился взглядом на одном предмете. И неожиданно сорвался, побежал. По его бегу чувствовалось, что он не сбегает и окончательно де Гассе успокоился, когда его друг схватил полуопорожненный боченок с порохом, в два прыжка оказался у горящей пакли /с ней капитан вошел/.

Неожиданно перед англичанами возник этот самый боченок и факел над ним. Намеревались ли его скатить вниз, сунув в него прежде огонь, что смело бы их и пожалуй на половине двора никого бы в живых не оставив. Паника мгновенно передалась со сбегающих вниз на остальных, от чего двор вмиг очистился. Но в тоже время по бочонку повелся жаркий огонь и его пришлось скатить по лестнице и за нее. Теперь уже можно было и поменяться ролями.

Горстка осажденных выдержала натиск многочисленной английской части. С нижних бойниц портового замка даже прекратили стрелять, переводя дух и оттаскивая раненых, заряжали свое оружие и конечно же внимательно наблюдали за врагом. Их разделяло щербатое ровное булыжное пространство, по которому разложились тела убитых, особенно их много валялось за решеткой.

В этой стороне крепости наблюдалось затишье, не стреляли и англичане, что нельзя было сказать о другой стороне портового замка. Но что там происходило невозможно было понять, а на этой противник как-будто к решительным действиям не готовился. Чего было выжидать? И обман с пустой бочкой раскрылся вместе с тем как деревянную посудину расстреляли до совершенного излома, и посмеивались над тем, как штурмовиков напугали.

Со стороны защитников галерей так же не проявляли никаких признаков, агрессивности, даже наоборот желали чтобы временное затишье продлилось насколько можно дольше; после напряжения всех нервов так приятно было расслабиться. Но вместе с тем нарастало непонятное тревожное чувство чего-то готовящегося за всей этой тишиной.

Вскоре все выяснилось, почему затихли англичане. Те кто наблюдал заметили, что к переднему участку подтащили артиллерийское орудие и поставили как раз так, чтобы стрелять через прореху в ограде, напрямик. И те, кого это непосредственно касалось отпрянули от центральных пролетов. За ними потянулись и некоторые другие, к примеру Фернандо, вкровь изранивший свои пальцы и признаться явно подумывавший отпроситься по причине заячьей болезни.

Капитан де Фретте не сдавался, определяя вид пушки, новенькой, что и вселило в него надежду… Тонкий ствол, который, заряди его неправильно, главным образом переложив пороху, мог разорваться в слабом месте, только бы нанеся большой урон и рассеяв надежду на успех.

Он обернулся и крикнул Рошену: бежать к де Эльяну за подкреплением! И прогремел первый, разразившийся неожиданно рядом, чем объяснялись и снесенные по пути выстрела ворота. Последние надежды рухнули. Пушкарь оказался как будто толковый, раз так, умел не только заряжать, но и точно попадать в цель, в бойницу, которая превратилась в брешь в стене. Со следующим разом брешь угрожала вырасти в пробоину в теле крепости, но дожидаться этого никто не стал; хватая раненых, каждый кто как мог быстрее убегал прочь от возможного кошмара, не только от разрывов, сколько из-за пороха раскиданного по полу, попадание в которого хоть искры, грозило бы неминуемой гибелью.

Но взрыв и возможный обвал потолка мог произойти лишь в дальней части галереи, а в узком проходе куда все забежали их спасли относительно мощные стены, а по сему они и остановились там, наблюдая, что будет дальше. Чувство солдатской ответственности и здесь не покинуло маленький отряд, они наблюдали за тем, когда же в проломе появится лестница и первые люди, а капитан де Фретте пошел даже дальше, сколько его не уговаривали, он с большим риском для жизни наблюдал из ближайших зарешеченных пролетов о передвижении противника. Но все же упустил момент, когда после очередного взрыва, небольшая группа с лестницей пробралась у подножия к бреши…

Лезут! – заметил с коридора, но было уже поздно что-либо делать. Это понимал и капитан, отстреливаясь, отходивший по проходу.

Ну его к черту! – проговорил шевалье д’Обюссон в разочарованном тоне, – Отходим, ребята.

Его обыкновенные слова были восприняты если не как приказ, то побуждение к действию, и захлопнув за собой дверь… и закрыв на задвижку, устремились дальше.

Через дверь стреляли и кто знает, если бы узкий коридор скоро не завернул бы в сторону, чьи бы жизни угасли в темноте прохода из убегающих последними французов.

Ближе к окончанию сего коридора, смахивающего по глухоте больше на тоннель, они столкнулись с Рошеном и еще несколькими, судя по всему отнюдь не являвшимися подкреплением, а так себе… сбившимися и даже безоружными.

Ужаснейшая неприятность:

– Англичане ворвались вовнутрь, многие сдаются, отходите!

Напавшие англичане действительно совершили то, что говорил Рошен. Проделывая чудеса храбрости и воинской доблести, не дожидаясь зашедших с тыла, обошлись без них. После сильнейшего натиска, сметя цепкую оборону переднего края, теперь вырвались вовнутрь и все больше наводняя собой внутренности портового форта вытесняли испанский гарнизон с его позиций.

Нашим «тыловикам» было как раз необходимо туда, в самую гущу, чтобы слиться, смешаться. Противостоять тем, кто их преследовал, словно израненый ими же зверь было опасно, втройне было опасно попасть им в плен; кто знает, чтобы они могли им в отмеску устроить? Логическим завершением заваливших двор и улицу тел был расстрел на месте, как часто на войне случается, к стене и все, в расход. В разгоряченном воображении спасающихся рисовались именно эти картины со взбешенными исполнителями; и может быть поэтому держась вместе и поддерживая за руки раненых они группой попали в поток бегущих и на перекрестке, в одном из выходов, столкнулись уже с другими англичанами, с переднего края.

Они сразу же были оттеснены превосходящей численностью противника к углу, но не собираясь так просто и покорно сдаваться, принялись защищаться. Конечно никто из них не ставил специально целью повернуть события вспять, сопротивление было безполезно, началась массовая сдача в плен. Но пока нераспалённые англичане «любезничали», можно было продержаться подольше, хотя бы для того, чтобы не сдаться первыми. Поэтому, улучив возможность они даже сами потеснили англичан, получив свободу отступить.

Однако чувствовалось, что долго так продолжаться не могло, судя по тому как рьяно на них стали нападать выбирая из общей массы дворян, которых здорово было обчистить по традиции ли, или закону, установившемуся с давних пор, но с той лишь разницей, что сейчас любой пленный шел в счет общих трофей. При таком настроении уже необходимо было думать о собственной жизни.